Мать Екатерина Абрикосова и ее община (доклад Павла Парфентьева)

На протяжении долгого времени в центре внимания исследователей русского греко-католического движения находилась личность первого российского экзарха, блаженного Леонида Федорова. Гораздо меньше внимания уделялось истории московских русских греко-католиков, в том числе истории доминиканской общины матери Екатерины Абрикосовой. Более того, личность матери Екатерины часто воспринималась в несколько искаженном свете, в силу того, что основные опубликованные данные о ней были основаны на воспоминаниях Юлии Николаевны Данзас, отношение которой к матери Екатерине, по-видимому, отличалось некоторой предвзятостью. Лишь в сравнительно недавнее время этот пробел был отчасти закрыт, а эта несправедливость устранена отчасти благодаря публикации Ириной Осиповой воспоминаний сестры «абрикосовской» общины – Филомены Эйсмонт и ряда других воспоминаний и документов. Это благое начинание продолжил Ваш покорный слуга, опубликовав в 2004 году свою монографию о матери Екатерине, в которой я постарался объединить практически всю известную на тот момент информацию о жизни этой российской новомученицы – с неизбежными при решении столь амбициозной задачи неполнотой и недостатками.

Кратко говоря сегодня о матери Екатерине, я постараюсь обратить внимание на некоторые неточности мое опубликованной работы, одновременно подчеркнув те представленные в ней сведения, которые до сих пор мало известны широкому читателю.

Русское греко-католическое движение началось в Москве еще создания Российского Греко-Католического Экзархата в 1917 году, и развивалось оно в целом независимо от Петербургского. Служение о. Николая Толстого, первого русского греко-католического священника в Москве, не имело сколько-нибудь существенных последствий в виде появления какой-либо общины (хотя с его усилиями и было, кажется, связано несколько обращений). Поэтому оставляя за ним право «первородства», действительными основателями русской католической миссии византийского обряда в Москве следует признать супругов Анну и Владимира Абрикосовых .

Анна Ивановна Абрикосова родилась в богатой московской купеческой семье Абрикосовых.

Существуют некоторые сложности с определением точной даты рождения матери Екатерины .

Окончив гимназию в Москве, она получила в Гайртонском женском колледже при Кембриджском университете образование в области истории. К этому времени относятся интересные данные о молодой Анне Ивановне – она, в частности, в то время еще не католичка, подружилась в Гайртоне с другой девушкой – Дороти Джорджианой Ховард. Юная Дороти Ховард, по линии матери была отдаленным потомком королей Англии и Шотландии Стюартов, а по линии отца принадлежала к роду герцогов Норфолка. Этот род сохранял верность католической вере в периоды преследований католиков в Англии и остается католическим до сих пор. Вполне возможно, что Анна Ивановна испытала некое религиозное влияние подруги, хотя достоверно об этом говорить мы не можем. Сохранившиеся письма Дороти Дж. Ховард содержат некоторые сведения об Анне Ивановне – она была в тот период свободомыслящей, много интересовалась проблемами и событиями, имевшими место в России, и живо переживала их.

Получив образование и вернувшись в Россию, она вступила в брак со своим ровесником и родственником Владимиром Владимировичем Абрикосовым. Супруги Абрикосовы не были религиозными – им скорее было свойственно увлечение свободомыслием, характерное для молодежи их поколения. Заключив брак, супруги отправляются в заграничную поездку. Здесь, путешествуя по Европе, познакомившись с католической мыслью и культурой, Анна Ивановна Абрикосова становится убежденной католичкой. В 1908 г. она присоединяется к Католической Церкви, а через год – и ее муж. Анна Абрикосова особенно была захвачена доминиканской духовностью, любовь к которой сохранит на всю жизнь. Супруги сперва хотели перейти в латинский обряд, но получили отказ на свою просьбу от Папы – тот сказал им, что они могут практиковать латинский обряд лишь временно, пока нет другой возможности, а потом должны снова вернуться к практике славяно-византийского русского обряда.

В 1910 г. они возвратились в Москву и начали свидетельствовать о своей вере среди интеллигенции. Их ждали немалые трудности – прежние знакомые отвернулись от них из-за того, что они стали католиками. Однако, благодаря их самоотверженным усилиям, вокруг них стали собираться другие русские католики. Современники вспоминали: «Дом Абрикосовых напоминал в то время старинные римские патрицианские дома, где хозяева-христиане во имя Христа принимали всех, начиная от рабов и кончая патрициями. И в доме Абрикосовых всех встречали во имя Христа» . Посещавший их в то время о. Леонид Федоров писал: «Про эту семью можно сказать словами ап. Павла: “Приветствую домашнюю их церковь” редко где можно встретить молодых в цвете сил, столь преданных делу Церкви и столь религиозных» . В 1911 г. Анна Ивановна вступает в Москве в новициат Третьего ордена св. Доминика с именем Марии Екатерины Сиенской, а в 1913 г. во время поездки в Рим, они с мужем окончательно становятся доминиканцами-терциариями, принеся обеты. Во время этой поездки супруги также были приняты Папой Пием X на частной аудиенции. Он очень интересовался их служением в России, и благословил продолжать его. После возвращения в Москву, супруги продолжили свои миссионерские труды.

Вскоре вокруг Анны Ивановны начинают собираться девушки, желающие посвятить себя служению Богу. В будущем они станут ядром монашеской общины, созданной Анной Ивановной Абрикосовой. В 1917 г. Анна Ивановна вместе с мужем посещает Петербург, где проходит Собор под водительством митрополита Андрея Шептицкого. Тогда же Шептицкий рукополагает Владимира Владимировича в священники (еще до этого они с женой решили жить в браке как брат и сестра, в полном целомудрии). В августе того же года доминиканки-терциарки, жившие в квартире Абрикосовых вместе с Анной Ивановной начинают уставную жизнь, избрав ее старшей. С этого времени она известна под своим доминиканским именем – как «мать Екатерина». В конце 1917 г. учреждается для московской общины приход во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Его настоятелем назначается о. Владимир (он же служит сестрам в качестве духовника). В одной из комнат квартиры Абрикосовых устраивается домовый храм – сестры-доминиканки ухаживают за ним, организуют церковное пение. Они же заботятся об образовании и катехизации прихожан, а в наступившее сложное время начала 20-х годов активно занимаются благотворительной деятельностью: кормят голодных, ухаживают за больными, устраивают при общине сиротский приют. В 1921 г. в помощь о. Владимиру Абрикосову рукополагается второй священник, москвич о. Николай Александров .

Около 1921 начинаются массированные гонения на российских греко-католиков. Какой была Российская Греко-Католическая Церковь перед началом гонений? На 1921 год на территории России находилось около десяти священнослужителей и около 380 верующих Российского Греко-Католического Экзархата, во главе с Экзархом, бл. Леонидом Федоровым (и это не считая около 2000 умерших от голода и выехавших за границу) . Выходил журнал «Слово Истины», действовали приходы в Москве и Петрограде, небольшие общины верующих в других городах (например, в Саратове), существовало две женские монашеские общины, просветительские кружки и церковные объединения. Русские католики византийского обряда участвовали в благотворительности . В ходе государственных репрессий все это было уничтожено практически полностью. Погибли в гонениях все священники и практически все активные миряне. Лишь тонкая ниточка наследия доминиканской общины матери Екатерины, некоторые сестры из которой дожили до времен перестройки, да письменная традиция – вот что связывает между собой Экзархат начала XX столетия и возродившиеся в конце XX – начале XXI вв. русские греко-католические общины.

Уже в 1918 году о. Владимир Абрикосов подвергался кратковременному аресту. В августе 1922 он снова арестован, а спустя месяц – навсегда покидает Россию, будучи выслан из нее. О. Владимир был очень близким духовным другом матери Екатерины, и его отъезд стал для нее первым тяжелым испытанием.

В 1923 году арестован экзарх российских греко-католиков, бл. Леонид Федоров, который с этого времени уже не покидал тюрем, лагерей и ссылок.

Сперва о. Леонид Федоров содержится в Бутырской тюрьме в Москве, потом – в Сокольнической (где его навещала мать Екатерина Абрикосова). Следует отметить, что, вопреки прежде публиковавшимся сведениям, основанным на мнении Юлии Николаевны Данзас, документы подтверждают его большое доверие к Анне Ивановне Абрикосовой. Так, накануне своего ареста он пишет именно ей, давая необходимые инструкции насчет передачи денег для него в случае, если этот арест произойдет.

В ноябре 1923 г. мать Екатерина Абрикосова и почти все сестры, а также некоторые прихожане, тоже были арестованы. Часовня была опечатана властями. Одна из сестер общины, с. Филомена Эйсмонт, вспоминала: «Первоначально в Бутырках (Бутырская тюрьма) матушку Екатерину поместили в одиночную камеру, а затем перевели в камеру с уголовницами, сидящими за кражи, проституцию, грабежи и другие более тяжелые преступления. Это было сделано, чтобы утяжелить матушке тюремное заключение. (...) Со всеми женщинами в камере матушка была проста, приветлива и ласкова с сострадательной любовью. И эти совершенно опустившиеся, аморальные, погрязшие в преступлениях женщины, с презрением и даже ненавистью относящиеся ко всем неуголовницам, а, в особенности к арестованным по 58-й, политической статье, полюбили матушку Екатерину и привязались к ней. Постепенно их камера преобразилась, прекратились крики, драки и сквернословие. А после перевода матушки Екатерины от них в другую камеру, когда они стали работать и их камера перестала запираться, женщины, зная, что матушку должны были провести мимо их камеры на прогулку, выскакивали под страхом наказания в коридор, чтобы поцеловать ее в плечико или хотя бы только взглянуть на нее». Та же сестра описывает еще один случай, который напоминает нам эпизоды из житий святых: «Однажды уже в холодную пору ввели в камеру еще одну женщину. Она была полуодета в какую-то грязную рвань, никаких вещей с ней больше не было. Никто не пускал ее лечь возле себя. Она легла рядом с матушкой Екатериной, которая накрыла ее своим одеялом. Женщины предупредили ее: 'Не делайте этого – она заразная, больна сифилисом'. Матушка Екатерина на это ответила: 'Ну и что же? Если я заражусь – буду лечиться'» .

Вскоре мать Екатерину и других сестер перевели в общую камеру. Они вместе молились, проводили духовные занятия, даже совершили в тюрьме духовные упражнения и обновление обетов. Несколько сестер уже в тюрьме принесли обеты, закончив новициат. В скором времени сестры получили очень суровые приговоры. Сестер разделили, распределив по разным местам отбытия наказания. По этапу матушку Екатерину отправили в тюрьму в Тобольск. Условия в тюрьме были очень тяжелые – не было даже матрасов. От истощения организма матушка серьезно заболела. Но даже в таких условиях, на протяжении двух лет, пока ей не запретили вести личную переписку, матушка Екатерина утешала и ободряла сестер своей общины многочисленными письмами.

Спустя пять лет ее перевели в ярославский политический изолятор – тюрьму, известную своей строгостью, особой изоляцией заключенных. Видеться с другими заключенными можно было только во время прогулок. И здесь не раз она морально поддерживала окружавших ее людей. «Был случай, - вспоминает с. Филомена, - когда матушка Екатерина, разговаривая раза два с молодым человеком, который был в очень тяжелом душевном состоянии и задумал покончить жизнь самоубийством, так благотворно повлияла на него, вдохновила его надеждою и мужеством, что душевное его состояние совершенно изменилось. Он, в дальнейшем выйдя на свободу, с глубокой благодарностью вспоминал об этом, как и о незабываемом светлом облике матушки Екатерины» . Во время пребывания в Ярославле Господь даровал ей возможность исповедоваться – встречаясь во время прогулок с заключенными в той же тюрьме священниками. Духовником ее стал о. Теофил Скальский – с которым они часто бывали одновременно на таких прогулках. Позже, уже будучи за границей, он написал о ней в письмах о. Владимиру Абрикосову: «Анна Ивановна переносила свой тяжелый жребий советской узницы с невообразимым спокойствием и смирением глубоко религиозной ее души. Лишениям она подвергалась громадным... однако никто от нее никаких пререканий и ропота не услышал... Она просила (...) сообщить Вам, что она считает себя счастливой, что могла для Христа, во благо Церкви, столько претерпеть. И если бы Господу Богу угодно было заново возложить на нее сей крест, она готова всегда его возложить на плечи» .

В тюрьме у матери Екатерины начался рак. Ей сделали операцию в Московской тюремной больнице, удалив левую часть груди и часть мышц спины и бока, после чего она сделалась инвалидом (не могла полностью владеть левой рукой). Вскоре ее освободили (с запретом проживать в 12 крупнейших городах России). Видевший ее после освобождения еп. Пий Эжен Неве писал о ней: «Эта женщина, настоящая исповедница веры, обладает огромной силой духа. Рядом с душами такого склада ощущаешь себя самым настоящим карликом» . Она сразу же установила контакт с сестрами своей общины, живущими в разных местах в ссылках и вернулась к руководству ими.

Это примерно годовое пребывание на воле было лишь короткой передышкой, - отдыхом, который Господь даровал матушке Екатерине перед последним этапом ее долгого и трудного крестного пути, - пути следования за Богом, Которого она так любила. Вскоре (август 1933 г.) ее арестовали в Костроме (за то, что она несколько раз встретилась со студентами, интересующимися религией) и осудили на 8 лет тюремного заключения. Сестры больше уже никогда не видели ее. Много позже стало известно, что она умерла в Бутырской тюремной больнице от рака, 23 июля 1936 года. Ее тело было кремировано тюремными властями.

Следует отметить, что по «делу русских католиков», по которому была осуждена в первый раз мать Екатерина, было арестовано множество людей не только в Москве, но и в Ленинграде: о. Иоанн Дейбнер, о. Николай Александров, о. Алексей Зерчанинов (позднее отпущенный под подписку о невыезде), о. Епифаний Акулов (русский греко-католический священник из Петербурга). Все эти священники, кроме о. Зерчанинова были осуждены на 10 лет тюрьмы, многих других приговорили к 5-8 годам заключения или к ссылке в Сибирь .

О. Алексей Зерчанинов, во время процесса выпущенный под подписку о невыезде, 19 мая 1924 года был также приговорен к 10 годам тюрьмы, с заменой тюремного заключения трехлетней ссылкой на Урал (а затем в Сибирь) ввиду его пожилого возраста и плохого состояния здоровья .

О. Иоанн Дейбнер провел в тюрьмах годы с 1924 по 1932, был освобожден с запретом на проживание в 12 крупных городах. Поселился в Тверской области, где был убит бандитом .

Многие русские католики, проходившие по коллективному делу 1923-24 года, впоследствии снова репрессировались. Большинство из осужденных по делу погибли в лагерях и ссылках, только нескольким удалось выжить или уехать за границу.

В Москве на свободе оставалось три сестры монашеской общины Абрикосовой. Одна из них (Т.Я. Галкина, в монашестве сестра Екатерина Риччи) была тяжело больна, сестра Екатерина (А.В. Балашева), оставленная на свободе для ухода за ней и самая молодая сестра общины А.И. Золкина (в монашестве сестра Гиацинта). Они сохраняли верность своей вере и монашескому призванию, по мере возможности заботились о нуждах заключенных священников и сестер, посылая им посылки. Сестра Екатерина Риччи скончалась в феврале 1926 года. Сестры поддерживали связь с еп. Пием Эженом Неве, Апостольским Администратором Москвы. Сестра Екатерина (А. В. Балашова) была арестована в 1927 г. и отправлена на три года в Соловецкий лагерь.

А.В. Балашева (сестра Екатерина) была досрочно освобождена из Соловецкого лагеря в 1928 г, вернулась в Москву. В начале 1929 года снова арестована, обвинена в «организации помощи высланному экзарху русских католиков о. Леониду Федорову» . 1 июля 1929 г. приговорена к 3-летней ссылке в Сибирь. 7 февраля 1933 года была освобождена с запретом на проживание в 12 крупных городах. Последние сведения о ней относятся к 1939 году, ее дальнейшая судьба неизвестна. Преследовались и другие сестры-доминиканки из общины матери Екатерины Абрикосовой.

По делу, по которому во второй раз была осуждена мать Екатерина Абрикосова, с 1931 г. были арестованы в общей сложности 24 человека, многие осуждены на разные сроки заключения .

Освобожденный из Белбалтлага в 1934 г. с запретом на проживание в 6 крупных городах о. Николай Александров поселился в Дмитрове Московской обл. Там же находился и освобожденные из лагерей и ссылок в 1935 г. В.В. Балашев, бывший редактор журнала «Слово Истины» (он был закрыт властями еще в 1918 г.) и секретарь московского греко-католического прихода. О. Николай продолжал заниматься религиозной деятельностью, окормлял приезжавших к нему католиков, пытался вести миссионерскую работу. В 1935 году оба они были арестованы в Дмитрове. К делу было привлечено еще трое обвиняемых. В конце 1935 года все обвиняемые приговорены к 5 годам лагерей. О. Николай скончался на Соловках в 1936 г. от болезней, В.В. Балашев был расстрелян в лагере Севвостоклаг в 1937 г. как «троцкист».

Освобождавшиеся из заключения и ссылок сестры абрикосовской общины в различных городах неоднократно арестовывались и привлекались в качестве обвиняемых по различным следственным делам. По некоторым из них были осуждены. В числе этих дел можно привести, помимо уже упомянутого московского дела 1933 года, процесс католического духовенства в Тамбове в 1935 г., (привлечено несколько сестер абрикосовской общины, позднее их освободили, приговорив обвиняемых священников к лагерям и ссылкам), процесс в Малоярославце в 1942 г. (две сестры обвинены в сотрудничестве с отступившими немцами и приговорены к ссылке), дело в 1948-1949 году (арестован ряд сестер абрикосовской общины, две из них получили по 15, а остальные – по 10 лет лагерей). Многие сестры абрикосовской общины погибли в лагерях и ссылках, здоровье остальных было серьезно подорвано. Тем не менее, три сестры из общины пережили гонения, и двое из них дожили до начала перестройки - с. Екатерина Сиенская (Нора Николаевна Рубашова, ум. в 1987 г. в Москве) и с. Филомена (Софья Владиславовна Эйсмонт, ум. в 1993 г. в Вильнюсе). Благодаря этому, ниточка живой памяти протянулась в наше время от общины матери Екатерины Абрикосовой .

Павел Парфентьев, председатель МОО «За права семьи».
Санкт-Петербург, 2017