Заметки о кризисе священства и России
Это отдельные мысли.
«Кризис призваний к священству» – это в некотором роде лишь привычный словесный штамп. В жизни Церкви всегда можно различить черты кризиса. Это типичная ситуация странствующего народа Божия, который никогда не знает, что ожидает его за очередным историческим поворотом и никогда не может вполне подготовиться к встрече с неизвестностью – культурной, экономической, научно-технической или религиозной.
Существующий кризис призваний затрагивает большинство стран первого мира, но совершенно не характерен для слаборазвитых христианских стран. Некоторые полагают, что национальные католические Церкви в этих странах являются поэтому образцом для подражания, но это не так. Бедные страны характеризует целый комплекс особенностей, которые существуют не поодиночке, а именно как нераздельный комплекс. Это, кроме упомянутой массовой бедности и невежества, огромная имущественная и культурная пропасть между богатыми и бедными, коррупция, высокая рождаемость в сочетании с унизительным положением женщины в обществе и т.д. В религиозной сфере на фоне невежества и суеверий сильны фундаменталистские тенденции, а в социальной жизни религия эксплуатируется как важный этнополитический фактор.
В бедных католических странах быть священником означает занять достаточно обеспеченное и престижное место в обществе, получить недорогое образование. Поэтому кроме молодых идеалистов из сравнительно обеспеченных семей в семинарии поступают выходцы из многодетных бедных семей, для которых это становится возможностью выбиться «в люди». Став священниками они стараются компенсировать недостаточное интеллектуальное развитие строгой набожностью и приверженностью к внешним формам религиозности. Зато таких священнослужителей много, «кризиса призваний» нет.
В католических странах первого мира ситуация во многом противоположная. Активных католиков в этих странах сравнительно немного, но они имеют возможность получить серьезную церковную формацию, стремятся сделать веру глубоким основанием своей социальной жизни. Задача священника в таких обществах становится сложнее. С одной стороны во время учебы в семинарии он не получает того образования и престижа, которое принято считать положенным успешному человеку. С другой – пастырство развитых прихожан ставят перед ним серьезные задачи, требующие кроме личной, глубоко интегрированной веры, еще и понимания новых общественных и культурных процессов.
Есть еще два важных фактора – послушание епископу и обязательный целибат для латинского духовенства (и византийского католического духовенства за пределами Восточной Европы). В культуре светского гуманизма существует тенденция рассматривать эти факторы как совершенно недопустимые ограничения свободы личности. Отношения начальства и подчиненного в этой перспективе рассматриваются как простой договор, который может быть в любой момент расторгнут и снова возобновлен по взаимной договоренности сторон, согласно условиям контракта. Вступление в отношения типа Завета, сакраментального подчинения на основе веры в Бога, представляется унизительным и бесправным.
Что касается обязательного целибата, то в упомянутой культуре, где к неотъемлемым правам личности начинают относить не только свободу выбора сексуального партнера, но и выбор собственной сексуальной ориентации и самоидентификации, требования безбрачия ради «условностей» религиозного служения представляются просто абсурдными.
В средневековой Европе духовенство имело сословный статус. В традиционном обществе сословие представляет собой устойчивый общественный слой, имеющий устоявшиеся механизмы взаимодействия с другими общественными слоями, собственного сохранения и воспроизведения. Собственно некоторые священники и сегодня приучаются видеть эту социальную функцию духовенства как единственную. Они обслуживают государство и заботятся о процветании Церкви в государстве, полагая, что в этом и заключается их служение Богу.
Молодой идеалист приходит в семинарию с мечтами о возвышенном и таинственном и постепенно обнаруживает, что его Церковь живет как любой общественный механизм, хорошо или не очень хорошо отлаженный. В работе этого механизма важное значение уделяется литургии и обрядам, умению их правильно и точно совершать, а также чрезвычайно важное значение имеет добывание денежных средств. Довольно быстро идеалист обнаруживает, что искусство добывать деньги относится к разряду важнейших умений священника.
Если нет реального видения эсхатологической борьбы Троичного Бога и Его Церкви с сатаной, борьбы, разворачивающейся на всех уровнях церковного существования, и нет постоянной практики осознанного участия в этой борьбе, то юношеский идеализм после ряда переживаний превращается в «зрелый прагматизм», а попросту говоря профессиональный цинизм, а юный семинарист – в заматеревшего церковного функционера и карьериста. Или просто уходит из семинарии.
Быть в России священнослужителем Московской патриархии совсем не то, что служить здесь священником католической Церкви. Преодолевая почти вековой перерыв в массовой церковной жизни, Россия движется примерно к той религиозности, которая существовала накануне событий 1917 г. Аутентичных христиан немного, много неофитов разной степени религиозной искренности, еще больше, вероятно, тех кто, насмотревшись телевизор, «вспомнил», что был крещен в младенчестве. Пожилые люди, которым следует быть хранителями религиозной и духовной зрелости и мудрости, как правило, неспособны зрело воспринять свою жизнь и происходящее в свете Евангелия и Учения Церкви. В этом плане они мало чем отличаются от молодых неофитов.
Православию в стране открыта широкая улица. Идти по ней трудно. Сегодняшнее православие воспроизводит основные погрешности дореволюционного. Налицо уже упомянутые религиозные и церковные проблемы слаборазвитых стран – коррупция церковных властей, обрядоверие, суеверия, антисемитизм…
Но это минусы. А к плюсам относится то, что священник МП в России – у себя дома. Ему как правило покровительствуют власти. Священнослужитель МП становится привычным атрибутом любого общественно значимого события, будь то освящение детского приюта, тюрьмы, стратегической ракеты или благословление местных властей на успешное властвование.
Католический священник в России все в большей степени изолируется от потока подобных событий и воспринимается как чужак, так же как и его паства. Гонений в строгом смысле нет, есть неприятие со стороны разных общественных структур и слоев. Это отчужденность, нередко граничащая с враждебностью, ложится тяжелым психологическим бременем на тех католиков, кто мечтает посвятить себя церковному служению в России. Католическая молодежь видит, что приходы живут достаточно замкнутой жизнью, и без того небольшие общины нередко уменьшаются. Что слово «католик» вызывает подозрительное отношение у окружающих. Что быть католиком в России снова считается непатриотичным, служит препятствием для карьеры на государственной службе.
Материальное положение католического священника в России гораздо скромнее, чем в странах Западной Европы и Америке. Церковь существует в значительной мере не на пожертвования собственных прихожан, но на средства зарубежных католических фондов. Причина здесь не собственно бедность, но эгоистичное убеждение, что священник всегда может достать денег заграницей. Это весьма серьезный показатель, который вызывает ощущение неустойчивости церковных структур у тех, кто готовится к профессиональному служению в этой Церкви.
Названные условия требуют соответственных качеств священника. Малоинициативный человек, возможно, сумел бы нести священническое служение в условиях налаженного церковного механизма: служить литургию, имея время для тщательной подготовки проповеди, исповедовать, проводить за кофе неспешные духовные беседы с прихожанами… Но в ситуации неопределенности, тысячи хозяйственных и административных дел, препятствий, искусственно создаваемых для неправославных Церквей, нужны иные качества, а также способность работать для Всевышнего на иных полях.
Одним из таких важных полей является кухня. Разговоры на кухне после работы всегда были в СССР средством обсуждения самых важных мировоззренческих вопросов. Поскольку в других местах открытое искреннее обсуждение не представлялось возможным. Времена идеологических репрессий, кажется, прошли, но кухня по прежнему пригодна для выполнения своих функций. Сегодня слово «кухня» следует понимать более широко как метафору для обозначения места любого неформального общения, в котором Духу дышится свободно, а благодать способна исцелить открывающегося ей человека.
Кандидатов в священники находят и воспитывают, прежде всего, настоятели приходов. Как правило, в России это иностранцы, выходцы из католических стран или, по крайней мере, стран с массовой католической Церковью. Они выбирают кандидатов, которые проявляют привычные настоятелям качества благочестивых молодых людей из родной им стабильной многочисленной Церкви. Молодых людей, которые крутятся вокруг алтаря, и быстро перенимают внешние формы благочестия. Это серьезная ошибка. В России, где католицизм – редкая экзотика, алтарь привлекает, прежде всего, психически неблагополучных или даже нездоровых людей. Вспоминаю с сожалением, как был свидетелем тому, как в середине 90х в одном приволжском городе иностранные священники набрали несколько кандидатов в семинарию, при этом было видно невооруженным глазом, что у половины из них – гомосексуальные проблемы, другие просто не понимают, куда попали.
В нецерковном обществе, где человеку негде взять добрый пример серьезной церковной деятельности, хорошими служителями Церкви становятся те, кто хорошо мог работать и служить людям в миру. Опыт работы и служения всегда учит тому, как трудно достигается любой реальный результат. Как трудно преодолевать инерцию мышления и амбиции многих людей, во взаимодействии которых живет любая отрасль общественной жизни, в том числе и Церковь. Учит с уважением относиться не только к отдельным людям, но, следовательно, к любым общественным структурам, составленным из этих людей.
Призыв Бога тогда воспринимается не как возможность, наконец-то найти себе какую-то удачную нишу в обществе, но как зов к более интенсивному служению людям, в самой сердцевине их жизни, в самом важном и неуловимом – в их отношениях с Богом. Тогда опыт трудностей, неудач, непривлекательных внешне компромиссов, сопровождающих человеческую жизнь с Богом, не обескураживает. Священник может работать, не гоняясь за внешним успехом, не размениваясь на мелочи, не отчаиваясь от неудач и несовершенства Церкви.
С. Николенко