Рассказ алжирского иудея

От редакции www.rkcvo.ru

Этот текст, опубликованный не так давно в алжирской газете El Watan, привлек наше внимание, когда мы подбирали материалы для рубрики о жизни христиан в арабских странах. Рассказ ведется от имени молодого алжирского иудея, выросшего во время гражданской войны между армией и исламистами в Алжире. Иудеи в арабском мире – такое же традиционное меньшинство (потомки доарабского населения), как христиане-копты в Египте или христиане халдейского обряда в Сирии и Ираке. Как нам показалось, опыт героя этой статьи похож на опыт христиан Ближнего Востока: трудность бытия «не как все», восприятие веры как части наследия предков и пробуждение интереса к этому наследию у молодого поколения, выбор – эмиграция или жизнь в страхе, интерес государства и его сил безопасности к меньшинствам (вспомним тут Сирию или Ирак при Саддаме Хусейне)…

Алжир – родина предков этих людей. Они участвовали в борьбе за независимость страны. Они ничем не отличаются от алжирцев … кроме своей религии. Они – алжирские евреи. Сегодня эти люди продолжают скрываться, чтобы спокойнее жить. Предлагаем вашему вниманию рассказ молодого человека из этой общины, решившегося заговорить.

Мне 24 года. Но я уже потратил значительную часть моей жизни на то, чтобы скрываться. Скрывать мою тайну – тайну моей семьи и таких, как я. Я алжирец. С моими согражданами я разделяю небо, море и землю, радости и печали. Но не религию. Сегодня, получив юридическое образование, я уезжаю за границу, чтобы поступить в иешиву, углубить мои познания и специализироваться в традиции североафриканских евреев и в частности в алжирском иудаизме. В будущем я бы хотел стать раввином в Алжире, чтобы мы, наконец, могли праздновать нашу веру в Единого на этой земле, в свободе и радости и делиться ею, уважая законы Алжирской республики и нормы человеческого общежития.

Меня зовут Наим. Я иудей, принадлежащий к общине «тошавим» (евреев, издревле живущих в Магрибе, - в отличие от бежавших сюда после Реконкисты евреев «мегорашим» - «изгнанников» - прим. перев.). Я родился прекрасным летом 1988 года в городе Алжир. Ничто не предвещало тревожной осени, перевернувшей жизнь моей страны (осенью 1988 г. начались протесты против социалистического курса правительства Шадли Бенджедида, протестующие, в основном студенты, были жестоко подавлены армией; протесты радикализировались; в 1991 году на выборах победили Исламский фронт спасения, армия не признала итогов выборов, и в Алжире началась многолетняя гражданская война – прим. перев.). Несмотря на это, моя семья всегда отказывалась покинуть Алжир, в историю которого уже много веков была вписана ее история. В 1962 году (год провозглашения независимости Алжира правительством генерала де Голля и год окончания войны за независимость этой страны – прим. перев.) многие евреи торопились уехать, подталкиваемые слухами о том, что «всех евреев вырежут», мой дед решил остаться. Когда его спрашивали об этом, он обычно отвечал: «Наша земля здесь. Здесь родились твои родители, родились их предки, нам некуда отсюда уезжать». Мои родители были увлечены алией в Израиль, но дед их разубедил.

Вовлеченность

Мой дедушка в годы борьбы за независимость держал лавку в арабской части города. Он помогал подпольщикам. Его брат даже вступил в Национально-освободительную Армию, у нас таких людей называют «шахид». В арабском квартале старики еще помнят, как моя семья помогала Революции. По закону Кремьё (принят в 1870г., предоставил французское гражданство 35 000 алжирских евреев, а также колонистам, происходившим из европейских стран; алжирские мусульмане сохранили статус туземцев – прим. автора статьи) Франция нас ассимилировала, офранцузила. Дедушка объяснял: «Франция запрещала нашим братьям-евреям быть похороненными на своей земле. Принимая этот закон, французы хотели отделить нас от наших братьев-мусульман и поставить нас в затруднительное положение». В сердце деда жил Алжир, ему не нужно было другое небо, кроме алжирского. Он гордился тем, что он алжирец, не соглашаясь на другие термины, отвергая этикетку «алжирские евреи», «евреи алжирского происхождения» или же «алжирская еврейская община». Дед любил алжирские блюда и алжирскую музыку.

А мой отец был тихим человеком, он все время боялся. Отец хотел был амбициозным чиновником, но сделать карьеру, увы, ему не удалось – помешало его иудейство, после долгих проверок лояльности обнаруженное службой безопасности. Он не наставлял нас в вере. Я часто вспоминаю один эпизод из моего детства. Мне было 6 лет, мы с отцом пошли на рыбалку. Мы проходили мимо большой мечети, там как раз собирался митинг «бородачей» (исламистов; во время гражданской войны бородатого мужчину идентифицировали однозначно как сторонника Исламского фронта спасения – прим. перев.). Я засмотрелся на белоснежное здание и вдруг заметил среди украшений фасада звезды с шестью лучами: «Папа, смотри! Такая странная звездочка, у нее шесть лучей! Она похожа на ту, что у тебя в комнате висит!». После долгого молчания отец с блуждающим взглядом ответил: «Однажды ты все поймешь, сынок!».

Мы не такие, как все

Я пошел в школу и начал учить арабский алфавит (алжирские евреи говорят в быту по-берберски, на языке коренного доарабского населения Алжира). Потом были уроки ислама. Мы начали произносить шахаду (мусульманское исповедание веры: «Нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед пророк Его» - прим. перев.) и «Фатиху» (первая сура Корана, «открывающая»; она начинается словами «Во имя Аллаха, милостивого и милосердного» - прим. перев.). Эти слова были непривычны для моих ушей. Тональность молитвы была та же самая, но моя мать молилась вечером или в шабат другими словами. За ужином мама заметила, что со мной что-то не так. Она задавала вопросы, но я не мог ничего ей ответить. Я подождал, пока она зажгла свечу, присела и начала молиться. В эту минуту я понял, что моя мама не повторяла слова из Корана и говорила на совсем другом языке, не по-арабски. Она читала отрывок из Торы на сегодняшний день. Я упорно молчал, и мама подумала, что я нахожусь под властью какого-то духа. Она решила прибегнуть к Слову Божьему. Она читала Тору и кропила все вокруг водой, пока я не отважился заговорить и не сказал ей: «Мы в школе учим Коран и как надо молиться. Но я наблюдал за тобой – ты делаешь не так, как нас в школе учили!». Мама остолбенела, потом разрыдалась: «Мы не такие, как другие люди! Мы евреи! Да хранит тебя Господь!».

Тревога

Я смотрел на небо в окошке моей комнаты. «Шема Исраэль…» - так звучит наша шахада, иудейское исповедание веры. «Слушай Израиль, Господь – Бог наш, Господь един». Я начал молиться вместе с мамой. Вера становилась приоритетом в моей жизни. Мама позаботилась о том, чтобы меня предостеречь: я никогда не должен был раскрывать моей религиозной принадлежности. Особенно в те годы. 23 января 1994 года мамин брат пришел к нам и сказал, что убили Реймона Лузума. Еврея-оптика, переселившегося из Туниса, подло убили перед книжным магазином. Вскоре папа пришел с работы. Вечером родители спорили, я слышал крики: «Нет! Я остаюсь здесь! Я никуда не поеду!».

Через несколько дней дядя пришел опять и повел меня в синагогу. Точнее – в помещение, приспособленное под место молитвы. В 1990-е годы алжирские евреи должны были стать еще осторожнее. Гражданская война заливала страну кровью, мы рисковали еще больше. Обычно мы молились в маленькой мечети, имам которой позволил собираться там в шабат. Несколько лет спустя я понял, что власти все знали и следили за этим местом для нашей безопасности. Нас было мало, мы не располагали предметами, необходимыми для богослужения. Дядя ввел меня в общину и учил меня иудейской вере, следуя традициям великих алжирских раввинов.

Защита

22 января 2005 убили адвоката Жозефа Белаиша. Город Алжир помрачнел. Каждый день приходили сообщения об убийствах интеллектуалов, журналистов, людей искусства. К дяде домой пришли террористы и потребовали, чтобы он им заплатил джизью (в исламских странах – налог, который платят немусульмане). «Тогда мы тебя оставим в покое!» - повторяли они. Под давлением, вопреки сопротивлению моей матери, мы в конце концов переехали из города Алжир в Оран. К нам домой приходили поговорить с отцом какие-то не знакомые мне люди. Дядя потом объяснил мне, что это были сотрудники службы безопасности. Они и посоветовали выехать из города и сказать соседям, что мы уезжаем из страны. Как сказал дядя, как раз этого служба безопасности и не желала.

«Они не хотят, чтобы евреи начали массово выезжать из страны. Они озабочены нашим положением и делают все, чтобы нас защитить», поделился он. В то лето мы переехали в новую квартиру в самом центре Орана. Тогда-то я понял, как велика наша община! Прочие родственники последовали за нами. Указания оставались прежними: ничего не раскрывать о себе. Мой отец был принят на работу в местных органах власти. Мама выходила только в гости к друзьям и родным. Мы проводили много времени в Бени Саф, там у дяди был домик на берегу моря. У него мы отмечали шабат, а я в первый раз участвовал в молитве в день поминовения праведника. Мама говорила: «Это наши традиции, мы должны полностью их соблюдать и ты должен их упрочить во славу Божью».

Дома мы говорили по-арабски и по-французски, чтобы посещать «общину», одним из аниматоров которой был мой дядя. Оран был тихой пристанью. Я учил иврит в подпольной школе, потом иудео-арабский, смешной и поэтичный, потом изучал Тору. Я вел полноценную жизнь иудея. Но трения между родителями становились все заметнее. Сомнения оправдались. Родители развелись, и отец принял ислам. Я ощущал себя брошенным моим отцом. Он скрыл от меня то, что я – иудей.

Обращение

Я мог понять – но он предал веру и традиции. В школе мне было трудно встречать такой объем ненависти, презрения и отрицания всего иудейского. Я выучил Коран, внутренне этому сопротивляясь, хотя я и уважаю эту религию, ее сверхъестественное происхождение, ее ценности толерантности и сосуществования между народами. Но алжирская школа воспитывает ксенофобов и антисемитов. Сколько раз я слышал: «Иудеи презрены в очах Божьих». Они «плохие», «безбожники», «лжецы», «грязные». «Сынок, это еще одно испытание, жертва», - говорила мне мать, всегда поддерживавшая меня. Она с большим уважением относилась к своим согражданам и всегда оставалась настоящей алжиркой.

Однажды я отважился рассказать однокласснику о моей религии – он не поверил мне. Он и представить не мог, что я иудей. Благодаря моей вере в Господа, я выдержал все испытания, ведь я продолжал посещать занятия в иудейской школе. Эта школа была открыта «тайно», ею руководил выходец из семьи алжирских раввинов. Мы входили в переоборудованный гараж через потайную дверь. Один из членов общины стоял на страже и следил за окрестностями. Наши встречи походили на тайные собрания какой-нибудь масонской ложи! «Мы должны защитить себя. Мы не действуем втайне, но положение в стране не позволяет нам выставлять себя на всеобщее обозрение. Слишком опасно. Всегда будьте настороже, будьте незаметными», - постоянно повторял наш преподаватель. В 1999 году был избран президент Бутефлика. Намек в его речи возвратил алжирским евреям надежду.

Тайные встречи

Вот стабильность и вернулась. Помню, как мама плакала и молилась о благословении для г-на Бутефлика. А потом мечта обернулась кошмаром. Против нас была развязана кампания ненависти, потом Бутефлика дал задний ход. Мы продолжали молчать, втайне молиться и идти на компромиссы, зачастую противоречащие нашей религии. Однажды мы хоронили одного из членов общины. Надо было хранить тайну. Поэтому тело привезли в карете скорой помощи ночью на кладбище в Тлемсене, нас сопровождала полицейская машина – это противоречит иудейской традиции.

Покойный долгое время поддерживал подпольщиков во время войны за независимость, он заслуживал лучшего прощания. Эти похороны я запомнил на всю жизнь. Когда у нас дома появился интернет, я в первую очередь стал искать материалы по истории евреев Северной Африки. Я узнал о специфике алжирского иудаизма, его практике, его особенностях. Я подписался на курсы Торы. На сайте www.zlabia.com (официальный сайт алжирской иудейской общины в стране и за ее пределами) я стал одним из самых активных пользователей. У меня много друзей-иудеев в Алжире и за границей. Я всегда им говорю, как я верю в мою страну, какие надежды и амбиции питаю. Утром и вечером я прошу Всевышнего, чтобы Алжир наконец признал своих детей, свое разнообразие. Чтобы сегодня, как прежде, Алжир признал свои меньшинства, без разделения их. Алжир принадлежит всем алжирцам. Аминь.

Зухейр Аит Мухуб

Источник http://www.elwatan.com/dyn/imprimer.php?link=http%3A%2F%2Fwww.elwatan.co...

Фото: http://jewishrefugees.blogspot.com/2012_05_01_archive.html