«Своей пастве я желаю личной святости…»

Перепечатываем интервью, которое в преддверии важной для всех российских католиков даты – 20-летнего юбилея восстановления структур Католической Церкви в нашей стране – Владыка Иосиф Верт дал «Сибирской Католической Газете».

Известно, что Католическая Церковь никогда не прекращала своего существования в России. В годы тоталитарной атеистической диктатуры она жила в «катакомбах», потом некоторые приходы получили регистрацию… И вот, настал 1991 г., когда Папа Иоанн Павел II восстановил церковные канонические структуры. В каком состоянии находилась Католическая Церковь в России на момент 1991 г.?

Если речь идет о духовной жизни, то на момент 1991 г. Католическая Церковь в России находилась в очень хорошем состоянии. Я мог бы вспомнить мою примицию в 1984 г. в Караганде, а это тогда тоже был Советский Союз. Тогда присутствовало две тысячи человек – столько не было ни на одном из наших праздников за эти 20 лет. Даже на празднике освящения Кафедрального собора нашей епархии в 1997 г. людей было меньше. Или еще можно вспомнить приход в небольшом волжском городке Марксе, где я был настоятелем. При населении города в 34 тысячи человек на воскресную Мессу приходило не менее 300 человек.

Но, с другой стороны, нужно отдавать себе отчет в том, что без канонических структур Церковь не имеет будущего и обречена на умирание. Как раз тогда начался массовый отток российских немцев: в Германию уезжало примерно по 200 тысяч человек ежегодно. Поэтому можно утверждать, что учреждение канонических церковных структур в России совершилось в самый подходящий момент. Если бы этого не произошло, если бы не было назначений епископов, не была бы открыта духовная семинария, наша Церковь не смогла бы развиваться.

При каких обстоятельствах Вы узнали о своей предстоящей епископской хиротонии? С какими чувствами восприняли это известие?

В то время я был всецело поглощен своим пастырским служением в Поволжье. Мой главный приход находился в городе Марксе. Этот город был когда-то столицей Автономной республики немцев Поволжья, культурным центром всех российских немцев. Но в конце 20-х – начале 30-х годов, в ходе коллективизации, началась депортация российских немцев с земли, на которой они до того жили веками, а в 1941 г. депортации подверглись все без исключения. В «брежневские времена» какая-то часть депортированных вернулась в родные места, и в 1991 г. все мы думали о возрождении Республики немцев Поволжья. Я был священником этой маленькой немецкой поместной Церкви и круг моих интересов был достаточно узок. Я не слишком задумывался о ситуации Католической Церкви во всей России. Самое большее, о чем я мог помечтать – это о развитии католичества в Поволжском регионе, особенно если Верховный Совет РСФСР всё же примет решение о восстановлении немецкой автономной республики.

Когда же представитель Святого Престола в СССР архиепископ Франческо Коласуонно сообщил о моем избрании в епископы и назначении в Новосибирск, это было мною воспринято как что-то неожиданное, новое и даже чужое. Поначалу я не мог принять моей новой ситуации, но со временем всё встало на свои места.

И вот, Вы прибыли в Новосибирск уже в качестве епископа. Каковы были Ваши первые впечатления?

Это был целиком новый опыт. В Марксе, на Волге, жили традиционные католики из российских немцев, а здесь я встретил много интеллигенции, много людей, пришедших в Церковь в последние несколько лет. Правда, и в Новосибирске в 1991 г. ядром общины оставались российские немцы.

Но, несмотря на радикальную новизну того, что меня окружало, мои впечатления были положительными. По привычке я часто повторял, знакомясь с моей паствой: «А у нас в Марксе было так…» Потом мне сделали замечание, и я от этой вредной привычки избавился.

Что нужно было срочно исправить или восполнить во вверенной Вам огромной по территории администратуре?

Исправлять ничего не надо было, а вот восполнить – просто необходимо. На всё пространство от Урала до Тихого океана в 13 млн. кв. км приходилось всего два римско-католических священника – приехавший из Литвы о. Саулюс Битаутас и о. Антон Гсель, и еще один греко-католический – о. Ярослав Сподар. В нашем распоряжении не было храмов. В Новосибирске была маленькая церквушка, которую верующие начали строить своими силами в 1984 г. Настоятелем тогда был о. Иосиф Свидницкий, которого арестовали за несколько дней до Рождества того же года. И всё-таки за один год строительство удалось закончить. Были еще молитвенные дома в Челябинске, Омске, Томске… Были кое-где зарегистрированные общины. И это пожалуй всё! Такое вот было скромное начало. Правда, уже тогда приехали и начали свое служение Сестры Матери Терезы и Сестры-Евхаристки.

Итак, Вашим главным приоритетом стал поиск священников, а также строительство (или возвращение) храмовых зданий. Как Вам это всё удавалось?

Сибирские края навещали некоторые католические священники еще раньше, нежели тут появился я. Как я узнал позже, приезжал сюда «на разведку» немецкий священник Клеменс Пиккель – ныне епископ, и о. Саулюс Битаутас посылал его в деревни и другие города. Тот же о. Саулюс, когда я впервые появился в Новосибирске, сказал мне, что помещения для Курии и резиденции епископа уже есть и определил меня в квартиру на улице Кропоткина. И только спустя несколько месяцев я узнал, что эта квартира куплена Священническим Братством Св. Карла Борромео, которое вскоре намеревается начать свое служение в Сибири. Так мне пришлось искать себе новую квартиру…

В сущности, процесс поиска священников – работников в винограднике Господнем – начался и успешно развивался еще до моего приезда сюда. Когда представитель Святого Престола сообщил о моем новом назначении, я не сразу смог это принять, и с сарказмом произнес такую фразу: «Епископ в Сибирь, где всего-то два священника?!» И тогда нунций напомнил мне, что Общество Иисуса (Орден иезуитов, к которому я принадлежу) – это не маленькая провинция в Литве, а всемирная организация, которая готовится послать в Сибирь своих священников на помощь своему собрату – епископу-иезуиту. «Через два-три года сюда приедет 10-15 священников», – сказал он. Так всё и случилось. Первым (я говорю здесь о священниках-иезуитах) появился о. Станислав Помыкало, потом – о. Александр Кан, о. Ежи Карпиньский, о. Майкл Десджардинс и многие другие.

Как я уже сказал, Сестры Матери Терезы начали свою работу в Сибири раньше моего здесь появления. Они прибыли в Новосибирск и в Томск по приглашению о. Саулюса Битаутаса. Еще вспоминаю свою поездку в Мюнхен. Я тогда побывал в гостях у кардинала Веттера, Мюнхенского архиепископа. Я от кого-то слышал, что его родная сестра была генеральной настоятельницей ордена «Английских дев» (ныне этот орден называется Конгрегацией Иисуса). Я попросил кардинала походатайствовать перед генеральной настоятельницей: пусть она пошлет своих сестер нам на помощь, в Сибирь. Как оказалось, его родная сестра пост генеральной настоятельницы уже не занимала, но походатайствовать кардинал обещал. А потом я вернулся домой, и вдруг среди ночи раздается телефонный звонок. По старой привычке, привитой в Каунасской семинарии, я держал телефонный аппарат у кровати и тут же схватил трубку. Некая сестра-монахиня из Словакии на немецком языке объяснила мне, что через несколько дней следует ожидать прибытия к нам монахинь, а потом извинилась, что звонит то ли слишком рано, то ли слишком поздно. Часы показывали три ночи: моя собеседница перепутала часовые пояса и прибавила «не в ту сторону». Она и не предполагала, что у нас глубокая ночь! А спустя несколько дней сестры и в самом деле постучались в двери моей квартиры.

Еще могу вспомнить монахов-салезианцев. С одним из них, отцом Иосифом Правдой, я познакомился за несколько месяцев до моей епископской хиротонии. Мы встретились в Вильнюсе. Всё еще продолжались советские времена, но в воздухе уже пахло «весной» и «оттепелью». Мы разговорились о ситуации в СССР, и мой собеседник сказал, что очень хотел бы сюда приехать. Когда же я возглавил Апостольскую администратуру для католиков Азиатской части России, то получил письмо из Якутии. Руководство местного департамента образования приглашало католических священников для работы в школах. Я тогда поручил отцам-салезианцам эту важную миссию.

И отец Вильгельм Палеш приехал в Сибирь раньше меня и провел здесь три месяца. Это была «разведка». В конце концов, он сосредоточился на окормлении Челябинской общины, часто приезжал в этот город, а потом остался там на долгие 17 лет.

Таких эпизодов можно перечислить великое множество. Так появлялись в нашей Сибири священники, монахини, другие сотрудники…

Кого из приехавших зарубежных друзей Вы бы особенно хотели выделить?

Кого-то одного выделить очень сложно. Ведь это был не один человек, не два, не три… Многие тогда стремились принести в здание возрождающейся в России Католической Церкви «свой кирпич». Конечно, такие люди как отец Вильгельм Палеш – особо заслуженные, и по возрасту, и по другим параметрам.

Я бы вспомнил еще семью молодых мирян – Марека и Дороты Мачугов. Это очень интересная история. Они вместе учились в Польше: приобрели светскую специальность, но также закончили курс богословия. На деньги, полученные в качестве свадебного подарка, они приехали в Сибирь и остались здесь на несколько лет, чтобы трудиться в области евангелизации и катехизации. Ими был заложен очень серьезный фундамент.

Нельзя не упомянуть и католические благотворительные организации: «Kirche im Not», а также образованную несколько позднее специально для помощи христианам «открывшегося» Востока «Renovabis». Российские немцы, когда-то эмигрировавшие в Америку, узнав о наступивших переменах и о том, что в России еще остается некоторое количество их соотечественников, тут же вышли на контакт, а в дальнейшем оказывали нам весьма существенную помощь. Несколько сестер из Конгрегации Св. Агнессы приехали в Челябинск и успешно работали там на протяжении ряда лет. Российские немцы в Америке продолжают помогать нам по сей день.

Еще хочу отметить двух пожилых мирянок из Германии, носивших одинаковые имена – «Регина». Эти «две Регины» приехали в Барнаул и поселились в местном доме престарелых. И сегодня дома престарелых – это не самое комфортное место для обитания, а вы представляете, что там творилось в начале 90-х…!? И вот, они жили там в маленькой комнатке, поддерживали других обитателей дома физически и морально, а еще – собирали местную католическую общину. Они-то и заложили ее фундамент, а уже потом в город смог приехать постоянный католический священник.

Примерно тогда же в Алтайский край прибыло двое молодых немецких священников – о. Томас Хеле и о. Бернард Шольц – совершенно не знавших русского языка. Язык они потом освоили и работали очень успешно, прежде всего, среди российских немцев Алтайского края.

Впрочем, если начать перечислять всех, список получится бесконечным.

А что сегодня является приоритетным для Вашего служения?

Вообще-то, я полагаю, что приоритет всегда один и тот же, и тогда, и сегодня – находить рассеянное стадо, собирать и окормлять его. Для всего этого и нужны были священники, монахини, активные миряне… Эти люди нужны нам и сегодня. Пока подрастут наши молодые священники, пока появится достаточное число местных монахинь, нам нужно продолжать искать помощников за рубежом.

Как складывались и складываются Ваши отношения со светскими властями? Ведь от позиции властей многое зависит, особенно если речь идет о строительстве храмов, других зданий религиозного назначения, или же о возвращении ранее существовавших храмов…

Должен сказать, что эти отношения в целом складывались и складываются неплохо. Если сравнивать их с советским временем, то это – «небо и земля». Перелом произошел в начале 90-х: тогда, 20 лет назад, о. Саулюсу Битаутасу удалось получить разрешение на строительство католического храма в центре Новосибирска.

Я помню и свой первый контакт с городской администрацией Новосибирска. Шел 91 год, председателем горисполкома в то время был Иван Иванович Индинок, и я записался к нему на прием в общую очередь. Иван Иванович потом выговорил своему помощнику: епископ не должен стоять в очереди, встреча с епископом Католической Церкви должна носить официальный, протокольный характер…

Плоды нашего взаимодействия с властями стали заметны очень скоро, когда развернулась наша благотворительная организация «Каритас». По линии «Каритас» мы поддерживали многие государственные, муниципальные и общественные благотворительные проекты, и тогда на нас обратили внимание, нами стали интересоваться. Мы помогали властям исполнить их обязанность – заботиться о неимущих и страждущих.

Иногда случались и определенные недоразумения, имели место некоторые шероховатости, как, скажем, в 2002 г., когда Папа объявил об учреждении в России католических епархий. Тогда из России были высланы четыре католических священника и епископ Ежи Мазур. Но то был лишь изолированный эпизод. В общем же отношения с властями всегда складывались позитивно, причем на всех уровнях. В начале 90-х годов я был членом Комиссии по подготовке Конституции России, по специальному пропуску проходил в Кремль, несколько раз участвовал в заседаниях вместе с представителями общественных организаций, руководителями субъектов Российской Федерации. Я также несколько лет был членом Совета по взаимодействию с религиозными организациями при Президенте России. Можно вспомнить и много других позитивных моментов сотрудничества.

Как у российских католиков складываются отношения с другими религиозными конфессиями страны?

Не всегда просто. С неправославными религиозными конфессиями у нас и сегодня минимальные контакты. Я считаю, это неправильно, просто недопустимо. На личном уровне существуют контакты с представителями Лютеранской Церкви. Это и понятно, если вспомнить, что как Лютеранская, так и Католическая Церковь в нашей стране традиционно имели свою обширную паству среди российских немцев. То есть существует некий общий базис, общие интересы, общие традиции. В последние годы мы очень заботимся об установлении доверительных отношений с Русской Православной Церковью (что само по себе правильно и хорошо), но из-за этого, возможно, отошли на второй план отношения с протестантскими Церквами. В лучшем случае, мы встречаемся на пару часов однажды в год, обычно во время Недели молитв о единстве христиан, и это, пожалуй, всё.

Об отношениях же с Русской Православной Церковью можно говорить много, эти отношения нужно анализировать. 20 лет назад, в апреле 1991 г., мировые СМИ сообщили о возрождении структур Католической Церкви в России, но, к сожалению, официальная реакция РПЦ была изначально отрицательной. Может быть, частично вину за это несут и католики, может быть, вопрос нужно было сначала проработать на более высоком уровне, и в таком случае мы имеем дело с упущением со стороны церковных дипломатов. Но в любом случае, не следовало возмущаться при виде возрождения после 70-ти лет жестоких гонений Католической Церкви, которая присутствовала на российских просторах много веков и является одной из традиционных конфессий нашей страны. Да и в дальнейшем практически любой шаг Католической Церкви воспринимался православной стороной очень настороженно.

С другой стороны, были очень хорошие контакты с православными на личном уровне, включая и контакты с епископами. Например, я с теплотой и юмором вспоминаю свое общение с епископом Магаданским Аркадием в начале 90-х. К деятельности католиков он, вообще говоря, относился отрицательно, но при этом всегда шел навстречу. Как-то я приехал в Южно-Сахалинск, а Владыка Аркадий возглавлял тогда и эту вновь созданную епархию. На обратном пути в аэропорт я завернул в Епархиальное управление, но архиерея там не застал. Я уже зарегистрировался у стойки, была объявлена посадка, и тут я вижу, как в дверях появляется очень крупный человек. Это и был епископ Аркадий. Мы по-братски обнялись, а потом он за несколько минут успел выложить всё, что имел против Католической Церкви и ее «экспансии». Работники аэропорта уже волновались, что самолет улетит без меня. Наконец, мы опять обнялись, расцеловались, и я направился к трапу. Как Владыка ругал католиков, а ведь ничего тягостного от общения с ним на душе не оставалось! Подобные встречи меня всегда радовали. Я не знаю, где сейчас Владыка Аркадий и жив ли он, но я всегда вспоминаю о нем с большой теплотой.

Помню я и о своих встречах с архиепископом Красноярским и Енисейским Антонием. Он и теперь, спустя 20 лет, занимает всё ту же кафедру. Я впервые познакомился с ним – тогда еще молодым священником – много лет назад, когда только готовился к поступлению в духовную семинарию и снимал комнату у одной православной старушки в Вильнюсе. И вот, мы снова встретились здесь, в Сибири, теперь уже в сане епископов. Для него это было большой неожиданностью. К сожалению, по разным причинам наши отношения не получили дальнейшего развития.

Особым же образом хочу отметить отношения с епископом Новосибирским и Бердским Сергием, столь безвременно ушедшим из земной жизни. Это были отношения именно личного порядка, и портрет Владыки Сергия до сих пор висит в моем кабинете. Епископ Сергий был открыт не только католикам, но и всем христианам. На одной из молодежных встреч он даже осмелился заявить, что «католики и протестанты – это тоже наши братья». Из-за подобной позиции у него самого было много проблем.

Самый трудный период наши отношения с православными, конечно же, переживали в 2002 г., когда временные структуры Католической Церкви в России (администратуры) были подняты до уровня полноценных епархий. Реакция со стороны РПЦ была еще более резкой, чем в 1991 г. Но теперь мы наблюдаем позитивную динамику в развитии этих отношений. Всё постепенно налаживается, а лед между нами тает, хотя и медленно.

Нет сомнений, что конструктивные отношения на дипломатическом уровне, на высшем уровне «Москва – Рим», должны быть подкреплены столь же конструктивными отношениями «снизу». В этом направлении предстоит очень большая работа.

За прошедшие 20 лет Вы посетили множество городов, приходов, включая и города Дальнего Востока, которые в 90-е годы входили в состав вверенной Вашему попечению администратуры. Поделитесь самыми яркими впечатлениями.

Запомнилась моя визитация Иркутска 14 сентября 1991 г. К тому моменту я совсем немного времени провел в сане епископа. В Иркутске работал тогда польский священник Игнаций Павлюс. Я служил св. Мессу в историческом здании католического храма, где сейчас размещается концертный зал. На это было получено специальное разрешение администрации. Собралось очень много людей, прежде всего с польскими корнями. Но вот к Святому Причастию не приступил ни один человек. А потом подошла одна женщина. Но когда она протянула руку, чтобы взять «эту круглую таблеточку», стало ясно, что она ничего не знает о вере. Тогда я очень четко осознал, как много предстоит нам сделать, чтобы поднять эту «духовную целину». Впрочем, так было практически везде, особенно если в городе раньше не было католической общины (а в Иркутске ее не было). Теперь, всякий раз, когда мне случается оказаться в Иркутске, я вспоминаю тот эпизод, и с радостью вижу, какие громадные сдвиги произошли с тех пор.

Помню еще, как однажды настоятель из Красноярска предложил мне съездить с ним в одну из окрестных деревень. «Там живут российские немцы, – сказал он, – но какие-то непонятные: и не поволжские, и не одесские…» Община собралась в здании сельского клуба. Зал был забит до отказа. Я произнес католическое приветствие на немецком языке. Каково же было мое удивление, когда мне ответили на моем родном диалекте! «Откуда вы?» – спросил я, и получил ответ: «Из деревни Шенхен…» А Шенхен – это деревня на Волге, где родился мой отец. «А как ваши фамилии?» – продолжаю спрашивать я, и слышу: «Верт…» Надо сказать, что фамилия «Верт» была очень распространенной в наших краях. Так нежданно-негаданно я встретил однофамильцев, а, может быть, и дальних родственников. «Как же бедные российские немцы были разбросаны и рассеяны по всей бескрайней Сибири!» – подумалось мне тогда. Много можно вспомнить таких эпизодов, когда люди, католики по Крещению, наконец получали возможность воочию увидеть священника или епископа. И это – спустя долгие-долгие годы… Я мечтаю, если сумею выкроить время, написать об этом целую книгу.

Вы бессменно руководите епархией вот уже 20 лет. Что относите к числу своих главных достижений?

Применительно к Церкви сложно говорить о достижениях. Ведь главное в Католической Церкви – не внешний блеск, не «оболочка», а внутреннее, духовное содержание. Слово «достижение», скорее, относится к физической или материальной реальности. А что касается самого большого и важного, что удалось сделать, так это, по моему убеждению, основание в 1993 г. предсеминарии. Помните, в начале беседы мы говорили о приоритетах, в числе которых – найти священников и монахинь для работы в винограднике Господнем. И чтобы их служение не прерывалось, нам и необходима семинария, в которой готовят священников, и ее первая ступень – предсеминария. За 18 лет ее существования через нее прошло полторы сотни молодых людей. Да, большинство из них так и не стали священниками, но я уверен: то, что они получили в предсеминарии, будет определять их дальнейшую жизнь и послужит благу Церкви. Заложив в нашей предсеминарии настоящий духовный фундамент, они стали хорошими мирянами, а многие из них являются приходскими активистами или трудятся в церковных структурах. Это для меня – самое главное!

С другой стороны, и самый большой «минус» – тоже из этой области. Я считаю, что мы очень мало работаем с духовными призваниями. Я вспоминаю советское время, мой родной приход в Караганде. Условия были трудными, а работа по пробуждению и воспитанию призваний была налажена прекрасно. Священник постоянно призывал верных молиться о призваниях, кроме того, были беседы, поездки, игры с молодыми людьми (заметьте, всё это – тайно!), в ходе которых и происходило распознавание духовных призваний. А сегодня перед нами раскрываются такие возможности, которых мы, к великому нашему стыду, не используем! Конечно, мы не должны заниматься вербовкой: что-то подобное было бы трагедией для Церкви, но вот помочь юношам и девушкам «распознать духов» (по выражению св. Игнатия Лойолы), помочь им услышать тот тихий голос Иисуса, который говорит им в глубине сердец: «Следуй за мной!», мы просто обязаны.

Казалось бы, не так давно мы отмечали 10-летие восстановления структур Католической Церкви в России, а вот уже и 20-летие на пороге. Возможно, и следующие 10 лет пролетят так же быстро, и мы вдруг обнаружим себя «тридцатилетними». Так как же нам прожить эти 10 лет? Над чем, прежде всего, следует работать?

В сущности, приоритеты те же, что и 20 лет назад. Впрочем, и 2 тысячи лет назад они были такими же. Нам по-прежнему необходимо собирать рассеянное стадо (в нашем случае – искать людей, относящих себя к католической традиции, но лишенных духовного окормления), нам по-прежнему необходимо проповедовать Евангелие неверующему миру. Говорят, что ныне у людей есть много возможностей познакомиться с христианством, Церковью, священниками. Например, по телевизору… Но даже если подобные передачи и смотрят, то, как правило, их не понимают. Благая Весть на протяжении всей истории передавалась из уст в уста, здесь необходимо личное свидетельство. Можно сказать, что сегодня мы находимся только в начале пути.

И в заключение, что бы Вы хотели пожелать своей пастве в преддверии празднования юбилея?

Верным нашей Церкви я бы хотел пожелать в первую очередь личной святости, пожелать стремления к идеалу. Это особенно значимо для молодых людей. Сегодня мы постоянно слышим рассуждения о кризисе традиционных ценностей, об утрате молодыми поколениями смысла жизни, о грозящих в этой связи язвах алкоголизма, наркомании, депрессии, порой доводящих до самоубийства. А причина всему – отсутствие идеала. Но трудно представить себе более высокий, более светлый идеал, нежели тот, который уже дан в христианской вере. Вот почему я говорю о личной святости и желаю ее всем равно – и священникам, и монахиням, и мирянам.

Специально священникам и монахиням я бы адресовал призыв побольше внимания уделять духовной жизни и при этом поставить им в пример не католика, и даже не христианина – Махатму Ганди. Этот человек смог всю огромную Индию поднять силой своего духовного примера! Если же сегодня мы стремимся поднять Католическую Церковь в огромной России, то нам нужно быть, прежде всего, не прекрасными организаторами или красноречивыми ораторами, а героями духа, строить на прочном фундаменте духовной жизни. В этом случае мы сможем передвигать горы!

Мирянам я бы пожелал в полной мере осознать себя членами Церкви. Есть такая опасность – превратиться в «традиционных верующих» в плохом смысле. Человек регулярно приходит на воскресную Мессу, регулярно приступает к Таинствам, но на этом всё и кончается. Церковь здесь, по сути, просто используется, в нее ходят, как ходят в кино или в театр, чтобы «приятно провести время». Но ведь Церковь – это нечто совсем иное! Это – живой организм, который продолжает существовать и за пределами храмов. Поэтому просто «ходить в церковь», формально исполнять предписания – это почти ничто. А я очень хочу, чтобы наши миряне стали «живыми членами Церкви», сознающими, что Церковь – это мы. И если мы ничего не сделаем, то кто сделает?

Беседовал В. Дегтярев

http://sibcatholic.ru/2011/04/12/episkop-iosif-vert-dal-intervyu-skg/